Решил, наконец, изучить корм, который купил для рыбки. "Аппетитные гранулы с натуральными усилителями цвета, которые придадут вашим рыбкам яркую и красивую окраску".
Задумался. Жду, когда начнет светиться в темноте.

---

---

---

Но ты даешь мне сладость новой веры,
Даешь мне знать о новом бытии.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Влюбленный и любящий.

---

Пикуль. Три возраста Окини-сан

Вдвоем или своим путем,
И как зовут, и что потом.
Мы не спросили ни о чем,
И не клянемся, что до гроба…
Мы любим. Просто любим оба.
(Есано Акико)

Старая токугавская Япония еще держала Окини-сан в себе, и женщина, как заметил Коковцев, радовалась тому, что его не радовало, и огорчалась тем, чего он не понимал. В пятнадцатую ночь августа все огни в Нагасаки погасли — луна вступила в свои права. Окини-сан отворила дом для лунного света.
— Разве ты не видишь, как хорошо? — спросила она, — Я угощу тебя сладкими моти, мы будем есть прекрасное дзони…
Женщина создала на низенькой подставке великолепный натюрморт из цветов и фруктов, она обсыпала его зернами риса. А фоном для этой картины служило небо, и женщина просила сесть лицом к лунному свету, отчего Коковцев испытал странное волнение: женщина — ночь — луна — затишье — вечность…
Ему снова подумалось, что душевный мир японки гораздо богаче, нежели его мир. Тихо, почти шепотом, она спросила:
— Нас никто не слышит?
— Нет.
— А мы с тобой вместе?
—Да.
— И ты меня любишь?
— Да…

---

С наступающим.

---

Каждый конец года - в большей степени - один и тот же: я стою у окна, где бы ни находился, и говорю с матерью по тел., слушая о том, как могло бы быть, как хотелось бы и как будет. На столе бутылка шампанского, пачка сигарет, гусь запеченный - его я делаю всегда; не меняется и сам вид за окном: огни в небе, фейерверки, все чего-то ходят, "чего-то ждут". Телевизор включен, но без звука. За стенами соседский гомон. Курю в форточку. Де жа вю - аж страшно.
И тут понимаю, что что-то в этом году изменилось. Причем сразу же ясно осознаю - что. И даже то, что сам изменился.

Аu bois il y а un oiseаu...

---

---

Про Араки писать ничего не буду - просто выложу несколько из "Токио Лаки Хоул" и "Токио новелс", а ну еще его "сентиментальные подробности".

Если тебе мало лет, лучше продолжай порнографию смотреть - не поймешь все равно, ибо даже кому много лет, не всяк поймет. Воть.

---

Немножко о веревочках

«Существуют разные идеологии бондажа, как сексуальной техники обездвиживания.
В одном случае, это обездвиживание для того, чтобы с человеком что-то сделать - зафиксировать его и получить возможность удовлетворения своих противоестественных страстей: чтобы он никуда не убежал, а ты мог над ним «поизмываться». Конечно же, все это делается абсолютно добровольно - с обеих сторон. Разумеется, это игра, но игра, в которую играют всерьёз, «взаправду»».
Почему-то с сибари у меня стойко ассоциируется Мэото-ива - "женатые скалы" - связанные веревкой, символизирующей нерушимость уз.

«Есть и обездвиживание, преследующее эстетическую цель. Эстетизация беспомощности.
В Японии не существует традиции парных танцев. Казалось бы, причём здесь танец? А при том, что в европейской, западной культуре парные танцы заполняют нишу общественно приемлемой эротизированной игры между двумя людьми. Игры «с полным контактом». А в Японии эта ниша была свободна. Точнее, она заполнялась несколько иными играми, поскольку природа не терпит пустоты. И вот одной из таких игр и является кинбаку.
Одна из задач - дать женщине или мужчине, находящимся в руках, ощутить, что они в безопасности, ничего плохого не случится: они в руках у непреодолимой, но при этом бережной, теплой силы.
Понятно, что полностью воспроизвести оригинальную стилистику невозможно. Например потому, что оригинальное кинбаку, или, по крайней мере, его истоки – это игра в изнасилование. Игра настолько всерьёз, что уже и не игра, а правда. Но отношение к сексуальному насилию в японской и в западной культурах разнится так сильно, что эстетизировать изнасилование в наших культурных традициях попросту невозможно. Слишком велик будет шок. А для японцев и для японок это вполне нормально благодаря одной национальной особенности: Япония – цивилизация статусов. Японка, оказавшаяся – в игровой ситуации - в статусе жертвы насилия, просто исполняет обязанности, наложенные на неё этой формой, и её самооценка зависит лишь от того, насколько хорошо она ей соответствует.
Обыгрывание конкретных ролей, статусов – это очень по-японски. «Пребывание в статусе» - основная поведенческая черта. В нашем случае, когда японка находится в статусе насилуемой женщины, она просто соответствует этому статусу, пока не произойдет его смена.

Связывание сибари - это, в первую очередь, процесс эстетический. Если с эстетической точки зрения, в том числе с учетом эмоциональной насыщенности, в процессе сессии потребуется секс – прекрасно. Почему нет? Но, если эстетической оправданности нет – его не будет.
Про конкретно сибари полностью согласен.

В западной культуре женщину связывают, чтобы обездвижить, чтобы она никуда не делась, не могла сопротивляться, и можно было бы безнаказанно заняться с ней сексом. Здесь сидят глубоко запрятанные неврозы: сексуальность это что-то опасное, она греховна! В любом ее проявлении, даже если она приятна, за сексуальность придется гореть в аду. Бондаж освобождает от этого чувства: «А вот если меня связали – я уже и не виноватая!».
Понятно, что в японской традиции ничего этого нет, там нет самого понятия греха, и работают совершенно иные принципы, которые дают возможность большего сосредоточения именно на эстетической стороне вопроса.

Зачем это нужно женщинам? Почему некоторые из них хотят, чтобы их связали?

Это нужно не любой женщине и не только женщине. Той, которой нужно, это необходимо для того, чтобы почувствовать себя целым…. Веревка соединяет, держит женщину. Не дает ей рассыпаться на кусочки. Веревка дает возможность почувствовать себя целой, свободной от текущего контекста жизни, круговорота событий, мелочей, которые постоянно в голове, которые беспокоят и тревожат. Это пафосно и глупо, но это - про любовь: весь внешний мир отсекается, его нет, он недоступен, и остается взаимодействие с партнером. Больше - ничего вообще. Основное – возможность отрешение от всего окружающего.
Это может быть вариантом экзотической сублимации своей подчиненности, зажатости в обычной жизни.
Кинбаку – это совершенно не страшно. Есть, конечно, разные люди, некоторым нравится и пугать. Но по нашим представлениям, и, по крайней мере, в японском бондаже, в японской стилистике, нет ничего брутального. Это может быть тяжело, это может быть трудно, как может быть трудно делать физические упражнения, но это не должно быть больно! Боль – категорическое показание к тому, что что-то не так, надо все останавливать, иначе может плохо кончиться.
Так что речь не о страхе. Это возможность безнаказанно, не боясь, почувствовать себя слабым, и отдаться этому ощущению, понимая при этом, что этим не злоупотребят. Это покой, расслабленность, умиротворенность.
Для японцев эта ситуация гармонична по определению. Если не для всех, то для многих, естественна, в силу национальных традиций, ситуация, когда женщина находится в подчиненном положении. Это такая извечная ролевая игра, иллюстрирующая сексуальные менталитеты японского мужчины и японской женщины.
Главная японская модель: семейное неравноправие: он – главный, я – подчиненный. Это может пугать. Страшно потерять контроль, оказаться в зависимости от другого человека.
Страшно - довериться. Повседневная жизнь постоянно вдалбливает, что нельзя доверять. А в человеке живет потребность верить в людей, в то, что они добрые, что окружающий мир светел.

Сибари - это один из самых сложных и насыщенных пластов БДСМ. Внешне – да: легко и изящно. Вся сложность на дне. Более того, это самая опасная садомазохистская практика из всех существующих. Опасна она тем, что травма обездвиженного человека незаметна в момент возникновения, ее не видно. Пока человек обездвижен, кажется, все нормально, а развяжешь – у него проблемы серьезные с сухожилиями, например. В играх с асфиксией или с кровью это невозможно. Здесь, к сожалению, травмы не видно.

Важно помнить: бояться не надо, но надо быть осторожными.»

---

---

Однажды вечером, то есть сегодня, позвонила поделиться новостью моя бабушка, заслуженный работник Научно-исследовательского института сельского хозяйства, Центра Биотехнологии Картофеля, да, того самого, где наш любимый картофель выращивают в пробирках и любовно защищают от всех болезней (после чего его на грядках так же любовно обходят стороной даже жуки).
Новость оказалась следующая: к Новому Году дали подарочную премию... сыром. Денег у института нет, поэтому - сыром местного производства. Голова весит почти 15 кг.
Для справки: я сыр в глаза не видел, но уверен, что такой могу сделать и сам дома на кухне. Четырех литров молока обычно хватает для 500г. сыра.
Конечно, бабушка уже отчекрыжила куски для всех родственников и знакомых, кому этот сыр хоть для чего-то пригодится, но я над ней подшутил и уже составил список блюд, которые она сможет приготовить: сырный суп, сырное пюре, сырное печенье, сырные котлеты, наконец, просто сыр.

Я вот думаю, ладно это моя бабушка, ладно это премия, но у института нет денег, и зарплату людям тоже выдают сыром.

---

Загадка: ап чем идет речь?

*** рядом с тобой -
музыку, пламя, цветок -
все обнимает покой.

Если с тобой ее нет,
сходят с ума без нее
музыка, пламя и свет.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ничто так сильнее не захлопывает дверь, как предательство любимого человека.

---

«Она старалась унять всю боль любви тем, что резко терла свои сухие губы о мои...»

---

---

Солнце еще не встало. Много снега. Тишина на улице гробовая, если не считать затертых арий из "Лакме" Делиба. За окном высокое дерево; на дереве птицы, похожие на клочки черной ткани. Бросаешь окурок - грохоча, взлетают облаком и садятся снова.
Вот сижу в кресле, курю и думаю - додумаются перелететь на другое или нет.